Приобрёл букинистическое издание "Руслана и Людмилы", изданное в предверии 200-летнего юбилея Пушкина (М.: Прибой, 1996). Значит, появилась возможность посмотреть ещё одни иллюстрации к вступлению "У Лукоморья дуб зелёный...". На Фантлабе творчество художника В.Бочкова представлено, но информации о нём нет. Мне тоже не удалось идентифицировать художника с однофамильцами, чья информация есть в Интернете. В книжной иллюстрации он ни до, ни после Девяностых, не отметился — видимо, сменил амплуа.

Художник В.Бочков — заметный иллюстратор детских книг, выходивших в частных издательствах в Девяностые годы. Уже его обложки отличались какой-то "несоветскостью", навевали мысли о некоей дореволюционной традиции (что тогда было в фаворе). Лицо эпохи художник в какой-то мере отразил.

Задняя крышка переплёта: композиция с тщательно прорисованными деталями. Картинка к иллюстрируемому произведению отношения не имеет. Тоже знаково. А тут сделано со вкусом.

Имеется и иллюстрированный форзац. Форзац — важная часть книги, даже скромное оформление выделяет художника и издательство из толпы халтурщиков.

Ну и собственно лист, посвящённый Вступлению. Не иллюстрация, конечно, а настенная фреска. Для иллюстрированного вступления к "Руслану и Людмиле" такое часто бывает (как в музыкальной увертюре концентрация основной темы). Но в этой книге и дальше в тексте картинки будут как эскизы плафонов для дворцов и станций метрополитена. Такой стиль у художника.

Кот, конечно, очаровательный. Наверное, не пушкинский, но в Девяностые по-другому было нельзя рисовать. Котики — это святое (вспоминается злобствующий Набоков, который писал в газетной заметке о молодой советской литературе, что в ней кровавый чекист в конце произведения обязательно пригревал бездомного котёнка на груди).

Чем-то иллюстрации Бочкова напомнили мне рисунки Г.Спирина — и по цветовой гамме, и по выпуклости персонажей. Но вспомнился и псевдо-русский стиль времён празднования в 1913 году 300-летия дома Романовых, памятником которого остались образы с известной карточной колоды.

Может, и у Спирина тот же источник вдохновения?

Ну, раз уж вышли на художника — С.Гаврилова, и раз уж обе книжки его пародийные, придётся показать и тёмную сторону пародии — пародию на пушкинского цепного кота. Богохульство, конечно.

Текст (у обоих авторов) неинтересный, внимания заслуживают только картинки.

Из числа героев русских сказок отмечен был Кот Баюн. Сталкивались мы с этим котом в иллюстрациях к литературной сказке Успенского "Вниз по волшебной реке" (тут). Жутковато-потешный котяра чёрного цвета. Но художник решил, что во вступлении к "Руслану и Людмиле" у Пушкина "песнь заводит и сказку говорит" именно Кот Баюн. Поэтому иллюстрация не к сказке, а к "Лукоморью". Нарисовал, как этот Кот всех усыпил — и Пушкина, и русалку на ветвях, и прочих.

Действительно, такая точка зрения имеет право на существование, и даже у некоторых иллюстраторов — её адептов — коты бывали жуткими.

В другой книжке чисто усачёвский стеб по мотивам вступления к "Руслану и Людмиле". Мы в младших классах ещё похлеще переиначивания знавали. А пока главная хохма — что зелёный не дуб, а кот.

Художник повторно обыгрывает сначала пушкинскую тему..

...потом уходит вслед за автором текста в другие миры.

На днях купил недорого "Руслана и Людмилу" 1999 года издания. Думал, что иллюстрации — редкость. Ошибся: художник В.Корольков, поэма с его иллюстрациями выходила множество раз в "АСТе" и сейчас заявлена к переизданию. То есть картинки мне попадались, но совсем не заинтересовали.

Однако о приобретении не жалею. Это первое издание уже памятник эпохи: золотой трёхсторонний обрез, футляр (очень тесный, царапает суперобложку).

Забавный форзац: московская державная символика (видимо, почтение к спонсору — Фонду "Регионы России").

Верхняя крышка переплёта (в суперобложке).

Манера художника оказалась любопытной: много цветовых пятен, насыщенный фон, что нарисовано — сразу и не понять. Персонажи благостные. Вроде и цыганщина, но всё достаточно гармонично, успокоительно. Наверное, и к живописи можно применить "стиль бохо-шик" (я поклонник этого стиля в интерьере).

Собственно вступлению к поэме ("У Лукоморья...") посвящён только лист, находящийся на месте фронтисписа. Центральное место отведено вальяжному коту. У него две золотые ювелирные цепи: по одной кот ходит, другая у него на шее. Это новый русский кот. Хотя, так решается проблема толкования строки "цепь на дубе [...] кот ходит по цепи кругом" (типа, кот лапами по цепи ходит, или кот на цепь посажен и ходит по её длине).

Достаточно неожиданно появляется портрет Кащея. Корольков увлекался русской языческой нечистью, Кащей в его пантеон входит.

И ещё приобрёл книжечку местного издательства (Екатеринбург: Литур, 2021). Художница, видимо, тоже местная — Н.Глушкова.

Есть иллюстрация к "Лукоморью". Достаточно профессиональная.

Что-то общее с Корольковым есть. Видимо, установился современный стандарт добротной средней иллюстрации.

Обнаруженные в Интернете иллюстрации к пушкинскому "Лукоморью" — Вступлению к "Руслану и Людмиле". Позднее написанное Вступление более любимо, чем сама поэма. Всё-таки, "У Лукоморья" — это введение в русское бессознательное — со светлой стороны (представителем которой и был Пушкин). Сегодняшние картинки — отечественных художников разных эпох. И не все их них стоят еа светлой стороне.

В старых сканированных книжках и журналах выискиваю иллюстрации К.Кузнецова, не совсем типичного сталинского художника. Вот картинка к "Лукоморью" из "Мурзилки" 1943 года (№ 11-12). Полный набор персонажей.

Рисунок типовой, но чёрный кот — хорош. Взгляд пристальный. Кот военной поры.

Советский художник О.Коровин неоднократно встречался нам в связи со сказами Бажова, а также в связи с Пушкиным — иллюстрации к "Полтаве" (см.) и две сюиты к "Онегину" с интервалом в 40 лет: 1949-1989 (см.). Источник сегодняшних иллюстраций к "Лукоморью" мне неизвестен, возможно они были опубликованы в каком-то журнале. Датировка — 1983 год. Это поздний Коровин. На одной иллюстрации — дуб зелёный, в ветвях которого скрыты русалка и леший, а на первом плане — кот на цепи ("ходит по цепи кругом" допускает и такое прочтение). На второй иллюстрации — Баба-Яга.

Баба-Яга не совсем типична, но укладывается в одну из трактовок этого персонажа. А вот кот — совершенно необычен, он дик, он опасен, это Кот-Баюн, а не ласковая зверушка. Он не просто на цепи, он цепной кот. Нечастая интерпретация детской сказочки. Всё-таки, поздний Коровин — неформал.

Естественным выглядит стремление молодых художников наших дней удариться в современный авангард, попытаться вывернуть наизнанку старый миф.

Вот и персонажи вывернуты наизнанку. Кот с золотой мордой сидит на пирамиде из черепов.

Пленительные женские образы: хтонические русалка (на ветвях не сидит) и царевна (в темнице тужит).

"Ты будешь мёртвая принцесса, а я твой верный пёс". Вот и иллюстрация к песне "Агаты Кристи" подоспела через 20 лет.

Наиболее цельными "изнаночными" иллюстрациями мне показались рисунки Саши Тудвасевой (https://vk.com/tudvaseva_alexandra), сделанные для конкурса "Лукоморье", объявленного какими-то курсами живописи. Сюита почти полная (не хватает пары фрагментов про неведомые дорожки да пленение грозного царя).

Появление трактовки "Лукоморья" в духе мультипликации "Любовь, смерть и роботы" было неизбежно. Большой удачей надо считать, что появившиеся иллюстрации на эту тему обладают несомненной стильностью (привязка иллюстраций к тексту осуществлена самой художницей).

Там русский дух… там Русью пахнет!

Новости иллюстрированной пушкинианы.

Отдельное издание "Руслана и Людмилы". — М.: АСТ (Редакция Вилли-Винки), 2022. Мы пока из всей поэмы смотрели только Вступление "У Лукоморья".

Новая книга — это арт-проект. Яна Седова сейчас модная художница. Современные тенденции: не столько рисунок, сколько дизайн; не столько сюжет, сколько абстракции. Всё как во времена модерна (ар-нуво и ар-деко).

Теперь собственно по вступлению "У Лукоморья".

Самый первый разворот (ещё до титульного листа). Это как бы иллюстрация ко всей поэме — а на самом деле, несколько строк из Вступления, к сюжету не имеющих отношения: "И тридцать витязей прекрасных // Чредой из вод выходят ясных". Вот ведь сила "У Лукоморья" какая. Ну ничего, я тоже как-нибудь соберусь и саму поэму почитаю.

Смещение хронологии получилось. Кот учёный показался после витязей морских. Не зря творчество Седовой привлекает к себе внимание: образ кота один из самых оригинальных во всей иллюстрированной пушкиниане. Насупленная морда, размытый силуэт. Что делать, постмодернизм: чеширский кот на русской почве — тело тает, в воздухе остаётся одна голова, но улыбки не дождаться.

Других значимых образов (Баба-Яга там, леший, волк с царевной...) Седова не рисует. Она художница меланхоличная, поэтому вся пушкинская нечисть у неё олицетворена в вóронах. Лаконичность образов позволяет всмотреться в рисунок: ворон сидит на грубо отёсанных сосёнках — для кого-то уже колья (орудия казни) заготовлены...

Вóроны-то у Пушкина в поэме потом появятся — не в лесу, на поле, которое усеяно костьми.

Вперёд, читатель — вслед за вороньём.

P.S.

Форзац, собственно, тоже относится к Вступлению: есть силуэт Бабы Яги.